Феб с улыбкой посмотрел на спутницу.
- Вечер действительно превосходен, сударыня. Тем более что я провожу его в приятной компании. Из ваших слов можно понять, что вы живете недалеко. Я правильно понял?
Давай, давай, напрашивайся. Не на дуреху напал.
- Кстати, я совсем забыл, - спохватился вдруг капитан. - Может быть, вам угодно будет сесть в седло? - он кивнул на жеребца, которого вел в поводу. - Иначе вы замерзнете, и как прикажете мне вас отогревать? - с улыбкой добавил Феб.
Крупный бретонский жеребец согласно фыркнул.

Феб поддернул плащ, сползающий с плеча.
- Если честно, я не отказался бы перекусить, - ответил он, подумав. - Все-таки вино пробуждает аппетит. Но, сударыня, боюсь, с этим мы слегка опоздали. Приличные заведения уже закрыты.
Чтоб я сдох, она же вроде как к себе приглашает! Ну, раз так, то пусть меня Вельзевул живьем проглотит, если я откажусь, не будь я Феб де Шатопер!
- Или у вас есть какие-то предложения? - Феб внимательно посмотрел на девушку, задержав взгляд на ее точеной шейке.

- кaк рaз я и нe опоздaлa. Мой повор привосходно готовит. Мнe и приличныe зaвeдeния нe нужны. Как же я отпущу вас без ужина? Темболие мне спокойнее в вашей компании идти домой. -
Дeвушкa посмотрeлa нa коня.
- и ему будет компания. У меня есть лошадь. Уж явно скучать не будет.  Да и накормим. -
Евa пeрeвeлa взгляд нa Фeбa. Вдaли виднeлся большой особняк. Ещё буквaльно минут дeсять хотьбы и они были у ворот
- - - обитeль Евы
Холл

Отредактировано Eva Auditore da Firence (2010-09-13 21:36:42)

"Какая непосредственность..." - Жеан украдкой улыбнулся. Давно уже, очень давно он не встречал девушек, которые бы  разговаривали так непосредственно и мило. А когда Мари хлопнула себя по лбу..."В ее жесте нет ни капли жеманства или фальши. Совершенно искренний порыв. Нет, я действительно разговариваю с удивительным созданием.... Но вернемся к реальности. Что же нам делать, скоро уже ночь, и сидеть здесь просто глупо."
- Да, Мари, я здесь первый день и жить мне действительно негде....Точнее...у меня есть где-то здесь родственники, я надеялся остановиться у них до тех пор, пока не подыщу себе жилье. Но я не знаю точного адреса. Нет..он есть, но... - совсем запутался художник. - А, ладно. Это долгая история.
А Мари тем временем рассматривала его набросок:
- Я это уже поняла.
- Поняли? - пробормотал Жеан, - Ну да, трудно не признать во мне художника...Вся одежда в пятнах. Говорит о моем занятии куда лучше нашивки, цехового знака или метки на руке. Художника везде узнают. - засмеялся он.
- Боже мой, это восхитительно! У Вас талант! - юноша вздрогнул и почувствовал, что начинает краснеть. "Проклятая привычка! Сколько уже пытаюсь от нее отучиться, а все без толку..." Жеан не любил похвалы. Может, потому что не знал, как следует на нее отвечать, а может...может считал, что его мастерства недостаточно для громких хвалебных слов, что все разговоре о таланте - словно аванс за будущие успехи...Художник вздохнул и постарался успокоиться:
- Благодарю, сударыня, но Вы мне льстите. Пока это еще не талант, а лишь способности. В каком-то смысле, я все еще на распутье. Но я надеюсь, что когда-нибудь смогу полностью пробудить тот дар, что заложен во мне природой.И тогда он поведет меня верной дорогой. Как говорил мой учитель: "Иди по своему пути, не сворачивай с него и не оглядывайся назад. Ну а если почувствуешь, что вдруг ошибся - что ж, никогда не поздно найти другую дорогу. Ведь всегда есть перекрестки." - Голос  звучал спокойно. "Хорошо." Жеан тряхнул головой, отбрасывая непослушные пряди с лица и повернулся к девушке:
- Мари, Вы упомянули, что прибыли в Париж, чтобы найти кого-то. Могу ли я спросить, кто он - тот человек, что так важен для Вас? А он наверняка очень важен, ведь Вы проделали большой путь ради него. Я прав?

Отредактировано Jean Phurbu (2010-09-15 15:36:17)

"Отца?! Вот это да....Обычно отцы ищут пропавших дочерей, а не наоборот....Интересно, а отец у нее случайно не король?....Да что ж такое! - Жеан хлопнул себя ладонью по лбу. - "Месье Фурбо, прекращайте уже свои глупые размышления о феях и принцессах....Ну что за ребячество! Если Мари узнает, подумает, что я сумасшедший...." Юноше хотелось еще о многом расспросить новую знакомую - как получилось, что они с отцом расстались, почему она ищет его именно в Париже, и что вообще за человек ее отец, - но Жеан счел, что слишком много вопросов для такого короткого знакомства. Да и не сишком это красиво, приставать к девушке с вопросами, которые, возможно, будут ей неприятны. Поэтому Жеан сказал вот что:
- Все, что-то ищут. Вот Вы - отца...Я желаю Вам, Мари, поскорее его найти. И пусть эта встреча будет счастливой для обоих. Знаете что...на улице все темнее, и похолодало к ночи, а потому предлагаю продолжить поиски жилья и лошади. Мне теперь тоже придется ночевать в каком-нибудь трактире или постоялом дворе - не идти же к родне ночью...А если мы продолжим сидеть здесь, то замерзнем еще больше, чего мне абсолютно не хочется. - Художник поднялся на ноги, попытался размять закоченевшие ступни. "Ничего, по дороге согреются." Подхватил левой рукой ящик с красками. А потом улыбнулся, склонился в галантном поклоне и протянул правую руку Мари:
- Ну так как? Мадемуазель позволит простому художнику сопровождать ее в прогулке по ночным улицам Парижа? Художник обещает защиту, а еще обещает не слишком докучать Вам своими назойливыми речами. А взамен художник хотел бы послушать Вашу историю. Конечно, только если Вы сами захотите ее рассказать. Согласны?

Отредактировано Jean Phurbu (2010-09-16 16:52:20)

Жеан и верил, и не верил своим ушам. Рассказ Мари казался просто невероятным, и поначалу казался сказочным. Встреча аристократа и певицы...любовь, преодоление козней судьбы, свадьба и, наконец,...."Жили они долго и счастливо..." Но не бывает сказок, в которых влюбленные разлучаются, и прекрасная принцесса умирает, обойдя весь мир....Нет, история Мари была правдивой от начала и до конца, и художник был уверен в этом. Он слышал, как дрогнул в конце рассказа голос девушки. Кожей ощутил, как изменилась атмосфера...Должно быть, Мари плакала...А Жеан, к своему стыду, совершенно не знал, что делать с плачущими прекрасными девушками, как их успокаивать.... Хотелось подойти к Мари, взять за руку, сказать, что все будет хорошо, что она обязательно найдет своего отца и обязательно будет счастлива. Обязательно-обязательно.
- Ваша жизнь удивительна...Вы обошли весь мир...вы столько всего видели, столько всего знаете! Мне и представить себе подобное трудно. Мне жаль вашу мать, у нее должна была быть другая, совсем другая судьба...Но, вы, Мари...Вы непременно будете счастливы! Не грустите, прошу вас! Улыбнитесь, у вас такая чудесная светлая улыбка! Пожалуйста! Пожалейте художника, он совсем не знает, как успокоить плачущую девушку. И поэтому смущен. - тихонько рассмеялся Жеан. - И да, Вы правы. У меня действительно изменилось лицо, когда услышал о Венеции. Совсем не ожидал встретить здесь человека, который жил в Италии. - какое-то время шли молча. Юноша тряхнул головой, вздохнул и продолжил:
- Вы спросили, не итальянец ли я? Я и сам теперь не знаю. Еще год назад я был уверен, что Италия моя родина, ведь я прожил там всю свою сознательную жизнь. Но недавно все изменилось. Страна, где я родился, туманная, холодная Франция позвала меня. И вот, теперь я здесь в Париже. На распутье....Интересно, может ли у человека быть две Родины? - спросил в тишину Жеан. Нет ответа... Снова художник и певица шли молча по темным улочкам города Парижа. Странно...юноша думал, что от неприятных воспоминаний станет тяжелее, но впервые все прошедшее не подняло в сердце волну боли...Может быть, потому что рядом шел человек, близкий по духу. Человек, который тоже искал свою дорогу в жизни...Художник улыбнулся и тихонько запел:
- Бежит дорога все вперед,
Куда она зовет?...

Сольются тысячи дорог
В один великий путь.
Начало знаю, а итог
Узнаю как-нибудь...
.....закончили они вместе. Веселая песенка вечных путешественников. Бродяг, студентов и воинов, ученых и комедиантов. А еще певиц и художников. Да и просто людей, для которых дорога стала домом. Которые пускаются в путь не только для того, чтобы найти что-то. А просто потому, что иначе могут. "Знаете, Мари, я рад, что встретил Вас. Родственную душу. Человека, который тоже ищет свое место в жизни. С Вами невероятно приятно бродить по этим темным и резко пахнущим улицам. Я рад. Бесконечно рад, что встретил Вас...." - думал, Жеан, улыбаясь украдкой. Но мысли свои не озвучил. Вдруг его неправильно поймут? "Нет уж, лучше промолчать."
Звонкий голос девушки разрезал ночную тишину. Так первый солнечный лучик пронзает утренний туман, и сразу же мир вокруг оживает. Вот и сейчас ночь внезапно наполнилась звуками. Где-то на крыше гневно орали два кота, наверняка выясняя, кто же сегодня будет любоваться луной в компании прекрасной кошки. А из окна второго этажа дома, мимо которого только что прошли Жеан и Мари, тихо и певуче доносилась колыбельная на испанском. А вот уже в печальный распев резко и весело вклинился чей-то пьяный голос. И еще один...и еще...
В далекие страны, в леса за туманом
И к подвигам славным дорога ведет...
...орали где-то совсем рядом. Жеан прищурился: прямо перед ними с мерным скрипом покачивалась вывеска. "У черной кошки" - смог различить художник. И не ошибся. Рядом с надписью для пущей наглядности было намалевано что-то темное, ушастое и хвостатое, с топорщащимися усами и лапами в раскоряку. В одной из лам существо гордо сжимало кружку с пенным напитком. "О, мадонна, ужас какой....Сами что ль, рисовали?" - рассмеялся юноша, - "Впрочем, это не хуже, чем Ева с яблоком. Ну вот, Мари, похоже мы нашли трактир, и, скорее всего, ночлег. Остановимся на этом кошачьем или погуляем еще и поищем дальше?" - хитровато прищурился художник.

- Я думаю, что стоит остановиться здесь, хотя бы ненадолго. Если не понравится, то просто уйдем. В моем, да и в Вашем, Мари, положении особо выбирать не приходится - мы ведь почти не ориентируемся в городе, а этот трактир - первый, что нам встретился за все вечерне-ночные блуждания. Стемнело уже....и я не думаю, что ночные улицы Парижа спокойнее. чем ночные улицы Флоренции или Венеции. - улыбнулся девушке Жеан. Но на душе было тревожно - никак не отпускало размытое недоброе предчувствие. Стоит ли ему доверять? Или просто кажется? Пустые тревоги? Усталость? "Да что гадать, стоя у закрытой двери, верно? Проще пойти и проверить." То, что, возможно, он может снова влипнуть в какую-нибудь неприятность, Жеану и в голову не пришло. Впрочем, он вообще редко думал о подобном. И потом неизменно жалел.
Художник толкнул рукой дверь и посторонился, пропуская девушку вперед. Ух....после уличной темноты даже туманный свет трактирных факелов и свечей показался ярче солнечного. Через несколько секунд глаза привыкли. "Ну...трактир как трактир. Самый обычный. Барная стойка с батареей глиняных и деревянных кружек...старые столы и стулья, скамейки..."Гроздья рябины и головки чеснока, свисающие со стен - то ли защита от нечисти, то ли попытка украсить помещение. И - ну куда же без нее! - огромная черная кошка, гордо намалеванная на стене трактира. Краса и гордость заведения правой лапой воинственно прижимала мышь (Крысу? Хомяка? Бобра?) к нарисованным доскам нарисованного пола. "Ну надо же, прямо фреска...Познакомиться бы, что ль, со своим французским коллегой" - недобро ухмыльнулся Жеан.
Несмотря на поздний час, в трактире было не слишком многолюдно - то ли французы зимними ночами предпочитали сидеть дома, то ли считали время недостаточно поздним для дружеских посиделок. Большая компания в самом центре. Видимо, те самые люди, что пели....Еще человек 10, кучками по 2 или 3....Пятеро у стойки... А, вот...столик в самом конце помещения, в темном углу, оказался свободен. "Отлично. По крайней мере, никто не прицепится".
- Мари, пойдемте, сядем вот туда, - Юноша указал рукой в направлении понравившегося столика. Возражений не последовало, и художник и певица стали осторожно пробираться между пьющими и поющими, в разной степени счастливыми французами. Наконец уселись. Давно уже Жеан не испытывал такой радости от того, что можно просто вытянуть ноги, что в помещении тепло и над головой крепкая деревянная крыша, а не полог неба, что скоро будет горячая еда и вокруг человеческие голоса. Юноша оглянулся на спутницу. Судя по выражению ее лица, Мари тоже была рада отдохнуть. "А ведь ей, верно, досталось в жизни куда больше, чем мне...." Служанки нигде не было видно, и сейчас время показалось подходящим, чтобы вернуться к прерванному разговору:
- Это действительно не слишком честно - Вы рассказали мне о себе, а я молчу. Не то, чтобы мне сосем не хотелось говорить, просто кажется, что моя история не будет интересной. Но, надеюсь, что она скрасит Вам несколько минут ожидания. Итак...
Когда Вы сказали, что я итальянец, то были правы наполовину. По крови я француз, родился в Марселе. Отец был купцом. Семья наша была невеликой - бабушка, родители, ну и двое детей - я и старшая сестра Изабелла. Матери я не помню, да и не знал ее никогда, она умерла, когда я появился на свет, и воспитывал нас отец. Впрочем, он гораздо больше занимался торговыми делами, и мы почти все время были на попечении бабушки. Она и заменила нам мать, и отца, и всех остальных родственников. Пожалуй, только по ней я скучал в Италии....
Я почти не помню ту жизнь, но не могу сказать, что было плохо. Обычное детство обычного мальчишки из портового города. Лазал по деревьям, плавал, дрался и не вылезал из порта. О, там всегда было на что посмотреть! Корабли из самых разных стран. Множество людей, удивительные запахи и звуки. А сколько цветов! Мари, когда я в первый раз увидел людей с Востока, то подумал, что случилось чудо - на Радуге и вправду живут люди, и сейчас они пришли познакомиться с нами! - Жеан по-мальчишески расхохотался. - Мне всегда хотелось узнать - а что там, за морем? Какие люди там живут? Что они едят, о чем говорят? О чем думают? И вот, однажды, случай узнать представился....
Когда мне было 10 лет, отец вложил все свои деньги в одно рискованное морское предприятие. В случае удачи он стал бы богачом, но...На море поднялся шторм, все корабли отца затонули вместе с ценным грузом. Так мы из стабильно зажиточной купеческой семьи за один день превратились в стабильно бедную. Денег на наше дальнейшее воспитание больше не было, и меня отправили в Италию, во Флоренцию, к брату отца - успешному юристу, - а сестру - в Бретань, к сестре матери. С тех пор я ее не видел...
Сначала мне все казалось чужим и незнакомым в новой стране. Язык, обычаи. одежда. Но, говорят, дети быстро ко всему привыкают. Единственное, к чему я не смог привыкнуть - так это школьная латынь. Дядя в конце концов понял, что юридического толку из меня не выйдет, зато может выйти художественный - я все стены в доме углем извазюкал - отдал меня в ученики к своему хорошему другу, художнику по имени Пьеро делла Франческа. Так началась совершенно новая жизнь....Вместе с Учителем мы успели поработать и во Флоренции, и в других городах, пока не переехали в маленький и тихий Борго-Сансеполькро. Конечно, и там была работа, но....Меня стало тянуть во Флоренцию. И Учитель по доброте душевной отпустил меня учеником к живописцу Пьетро Вануччи по прозвищу Перуджино. Может быть, Мари, Вы слышали о нем. Маэстро - известная в Италии личность. И эта личность и его ученики стали мне второй, а потом и единственной. настоящей семьей. А Флоренция стала домом. Я не хотел другой жизни, ведь уже твердо решил, что стану художником, и буду работать во Флоренции, а в мечтах и в самом Риме!
             И вот, однажды, Его Святейшество Папа Юлий II пригласил Маэстро и нас для украшения Сикстинской Капеллы. Что и говорить, это была честь, кто бы отказался от такого предложения! И мы отправились в Рим. Вы когда-нибудь были в Риме. Мари? Флоренция - прекрасная дама, но Рим....Рим - это неповторимое величие. мудрость веков! Много удивительного произошло с нами в Риме. Встречи с лучшими живописцами, с новыми друзьями...и со старыми позабытыми возлюбленными... -Жеан печально улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям, вздохнул и продолжил, - Я уже всерьез собирался остаться жить в Риме, завести себе  мастерскую. Но в один заурядный ничем не примечательный день мне пришло письмо. От моей сестры. Она писала, что теперь живет в Париже со своей семьей и теткой. Положение тяжелое, и она просит моей помощи, ведь я - ее брат, последняя надежда. Ха..... - Жеан внезапно замолчал и отвернулся. Долго смотрел куда-то в сторону. Дышал неестественно  и глубоко, словно успокаиваясь, приходя в себя от каких-либо тяжелых событий.... Потом повернулся обратно:
- И вот, теперь я Париже - улыбнулся юноша. Улыбка вышла немного натянутой. - Приехал утром, купил лошадь.....А остальное Вы знаете. Она сбежала, я отправился на поиски, и встретил Вас, Мари. Здесь мой рассказ заканчивается. Надеюсь, я не слишком утомил Вас?

Отредактировано Jean Phurbu (2010-10-05 12:08:06)

Тени плясали под потолком. Сплетались в сложном танце на стенах. Рисовали порой причудливые, а порой знакомые картины.
Трактир с золотым дубом на вывеске. Духота помещения смешивается с пронзительным ветром, - вестником последнего дня осени - залетевшим через открытое окно.Веселые лица людей, бойкий итальянский говор. Кубок вина на столе. Темные, почти черные, сияющие глаза девушки, что сидит напротив. Маленькая рука ставит кубок на стол и тянется к Жеану. Еще немного, и девушка возьмет его за руку. И рука эта, юноша уверен, окажется ледяной. Касание....
Жеан внутренне вздрогнул и обернулся. Тени все так же плясали под потолком, но видение схлынуло.Реальный мир вернулся. Дуб превратился в кошку, итальянский язык сменился французским. Исчез кубок с вином. А рука....Рука оказалась теплой. И глаза...темное, бездонное ночное небо сменилось глубоким синим бархатом. Мари внимательно смотрела на художника:
- Жеан, почему Вы так разволновались? Вы еще вернетесь в Рим, если этого захотите. В конце концов, неужели Вы не хотите увидеть свою сестру?
- Мари...я...- юноша не закончил. Подошла служанка и, остановившись у стола, разглядывала посетителей со смесью любопытства и раздражения.
- Красавица, - обратился к ней Жеан и светло улыбнулся (будто и не было сейчас тяжелого разговора) - Принеси нам пару кубков горячего вина с травами и поесть что-нибудь. - Юноша порылся в кармане и положил в протянутую руку несколько монет. Служанка улыбнулась в ответ и отошла, а Жеан снова повернулся к спутнице:
- Ты простишь мне мое своеволие, Мари? - снова улыбнулся юноша, - Просто подумал, что горячее вино нам сейчас будет кстати - не хватало еще заболеть. А что касается Италии.... - Жеан по привычке взъерошил ладонью волосы, придав шевелюре творческий беспорядок. - Кто знает...может быть, когда-нибудь я и вернусь. Если будет с чем возвращаться. Вернусь не раньше, чем стану известным художником. Надо же выполнять обещания. Пусть и данные давно. А сестра...Не знаю, Мари, все так сложно. - Жеан. размышляя, по старой же привычке наморщил лоб и на несколько мгновений стал похож на мальчишку. - Хочу ли я видеть ее? Да я даже не уверен. что узнаю ее при встрече. Ну разве только по глазам - тихонько рассмеялся юноша, - Я ничего родственного к ней не чувствую, но все-таки....Она - родная кровь, последняя из нашей семьи. Что бы я там себе не думал, мой долг помочь ей раз она попала в беду. И кстати, Мари....Каковы наши дальнейшие планы? Мы же не можем сидеть тут всю ночь. Будем продолжать поиски? Париж - большой город. Как же ты планируешь найти здесь своего отца. И как узнаешь его при встрече?

А что такого? Вполне нормальное обращение, по крайней мере, во Флоренции так часто обращались к девушке или женщине. Конечно не везде (не в богатом палаццо), и не ко всякой женщине (знатной госпоже так точно не скажешь!). Но на городских улицах и рынках частенько можно было услышать «Эй, красавица!». И некоторые особы женского пола даже обижались, если не слышали этого. Так что и сейчас подобная фраза показалась Жеану вполне приемлемой. А Мари почему-то улыбалась. «Ну, да,» - мысленно хмыкнул художник, - «Внешне эту женщину красивой не назовешь. Зато улыбка у нее чудесная.» Вспомнилось, как однажды Перуджино на весь день утащил всю свою ватагу в трактир, как сначала подумали ученики, выпить в хорошей компании. Э нет, не тут-то было. Смотреть. И рисовать. Весь этот день они наблюдали за входящими и выходящими людьми, за служанками, учились находить в каждом, даже самом неприметном человеке что-то интересное, уникальное. Красивое. «А хороший урок тогда получился…» - улыбнулся Жеан. «По крайней мере, больше никому из нас в голову не приходили дурацкие мысли о том, что художники – избранные певцы Красоты, поэтому место их – в княжеских и королевских дворцах.»
Мари, кажется, что-то сказала в ответ на его фразу о вине…Что-то там об абсолютной правоте, нет? А потом еще что-то говорила. Художник так углубился в собственные мысли и воспоминания, что не сразу осознал – он совсем потерял нить разговора. Обозвал себя дураком  неслышно и попытался вслушаться. А, да, Мари, спрашивала о лошади. Жеан уже собирался ответить, что эту скоти....странное животное он понятия не имеет где искать, но выбора тоже нет. Хотя шансы на удачный конец поисков совсем невелики. Да и еще...
Юноша открыл рот, но слова застрял в горле. "Ты простишь мне мое своеволие, Мари?"...Ты простишь...ТЫ?! "Господииииии...." Жеан чуть за голову не схватился, но вовремя себя одернул. "Вот же дурак! Как я мог позволить себе такую наглость? Забылся...и оскорбил девушку." Краска предательски стала заливать лицо. Художник вскочил со стула обошел его и встал позади, руками опираясь на спинку, так чтобы на свету оставались только кисти рук. Откашлялся:
- Хм....Извините мои манеры, Мари, я не хотел сказать ничего дурного или оскорбить Вас. Просто забылся. Углубился в свои мысли и выпал из реальности. Со мной такое временами бывает. Простите еще раз.
А что касается лошади...Да, я думаю, что продолжу поиски. Шансы, конечно, невелики, тем более ночью, но мне не привыкать к ночным прогулкам. Нападения я не боюсь. да и что у меня брать? В случае чего буду кисточкой отбиваться - рассмеялся Жеан:
- Но сначала нужно как следует подкрепиться!

Какое-то время ели молча. Сначала потому что говорила в основном Мари, а потом - потому что жутко хотелось есть. Жеан чувствовал себя способным проглотить быка...нет, двух, быков...нет, целого слона! (Слона он никогда не видел, но подозревал, что это что-то наверняка что-то грандиозное) Наконец, с едой было покончено. Художник отодвинул тарелку. Поставил локти на стол, затейливо сплел пальцы. Какое-то время молча смотрел на Мари поверх ладоней, потом тихо сказал по-итальянски:
- Глупо получилось, Мари. Извините за это. Просто я не слишком-то умею вести себя с девушками, - полуулыбка краешком губ. - вот и возникают подобные ....ммммм...происшествия. Я совсем не думаю, что Вы заносчивая знатная дама, но и на "Эй, певичка!" Вы не похожи.  - Художник прищурился. Помолчал пару минут, затем перешел на французский:
- Жаль, но Вы правы, Мари... наши пути сегодня разойдутся. Я все-таки еще поброжу по улицам и попытаю удачи. Мне не привыкать ходить в темноте, а ночной Париж не слишком-то отличается от ночной Флоренции или ночного Рима. Надеюсь, Вы найдете того, кого ищете. Нет, не так! Вы ОБЯЗАТЕЛЬНО найдете своего отца! И он будет рад Вас видеть. И сказка все-таки закончится хорошо. Как и должно быть - улыбнулся Жеан. Покопался в сумке и вытащил блокнот и уголь. - Но прежде чем окончательно попрощаться, я могу попросить Вас, Мари? Окажите мне честь - будьте моей моделью! Хочу нарисовать Вас. Хочу запомнить....

Мари была права. Права, что уж тут скажешь. Нет никакой логики и смысла в том, чтобы впотьмах бродить по незнакомому городу и ловить сумасшедшую лошадь ("Да чтоб она яблоком подавилась!!!") – все равно, что искать иголку в стогу сена. "Нет, конечно надо что-то делать, если так и буду сидеть, то ничего не изменится. Но Господи, я так устал за этот невероятно длинный и невероятно странный день…я…так устал…устал..." – Мысли путались, тело стало таким тяжелым, будто с утра мешки с мукой на мельницу таскал, а глаза закрывались сами собой. «Нет…нет...я не сплю….не сплю…не…» - какой-то грохот заставил Жеана вздрогнуть. С трудом он открыл глаза, но грохот оказался всего лишь звуком упавшего на пол карандаша. Юноша тряхнул головой: «Нет, нет, сейчас спать нельзя…Не дома ведь…» - однажды они с Марко, будучи еще зелеными юнцами, впервые основательно попробовали вино и по глупости уснули в кабаке. Проснулись уже в конюшне и, естественно, без единой монеты денег. «Перуджино потом очень смеялся…» Жеан улыбнулся и полез доставать карандаш. И уже наклонившись, спиной почувствовал чей-то внимательный взгляд. Не спеша повернул голову….."Так, и что тут у нас?"
В самом центре трактирного зала за несколькими столами, сдвинутыми в один, сидела большая компания. Человек 10 дюжих молодцев с огромными натруженными руками. "Плотники, наемная бригада?" - предположил юноша, разглядев инструмент, сваленный на полу рядом с компанией: "Видно, получили деньги за работу и теперь отмечают..." Судя по тому, что большая часть рабочих была уже, как говорится, "на бровях", отмечали долго и очень активно. Человек 7 валялись либо под столами либо на них. Но трое, то ли более устойчивых к вину, то ли пивших меньше, сейчас как раз уставились на Жеана и Мари с большим интересом. И если интерес в отношении Жеана был вполне банальным - пьяные плотники просто оценивали его на пример "подраться", то при взгляде на Мари в их глазах сквозило что-то такое, что совсем не понравилось художнику. "Так. Прогулка по улицам ночного Парижа отменяется." - решил он. - "И здесь неплохо. Пожалуй, я задержусь. Не хватало еще оставить Мари в компании этих пьяниц"
Жеан неторопливо подхватил карандаш, выпрямился. Так же неторопливо подхватил сумку, блокнот, встал. Обошел стол, демонстративно взглянул на пьяную компанию, улыбнулся: "Девушка со мной". Сел рядом с Мари. Так и контролировать ситуацию было удобней, и защитить Мари (мало ли что) было легче.
А девушка, между тем, похоже совсем расслабилась - вот-вот заснет. Художник придвинулся чуть-чуть поближе: если уж Мари все-таки сморит сон, то пусть падает на его плечо, а не на стол.
Жеан раскрыл блокнот и стал набрасывать портрет певицы. Внезапно вспомнилась одна старая история.....
- А скажите мне, молодежь, - хитро улыбался Перуджино - Чем рисуют портреты?
Ученики недоуменно переглянулись...А что тут думать-то, все и так понятно....
- Ну как, Маэстро... - уверенно начал Джакомо - Набросок делают углем...или сангиной...или серебряным штифтом, а потом..
- Спасибо, мальчик мой, я все понял! - рассмеялся художник, - Все так, но ты упустил одну важную деталь. Портрет рисуют сердцем. И разумом. Ведь мало просто перенести внешность человека на холст. Вы должны понять его душу, его мысли, его тайные стремления и желания, его мечты, вы должны увидеть отражение Божественного света в его глазах. Иначе нельзя. Ведь без этого это будет не искусство, а просто грубая ремесленная работа!
"Увидеть отражение света..." - повторил про себя Жеан, - "Хм..." Задумчиво улыбнулся и украдкой взглянул на сидевшую рядом девушку. В груди, где-то слева, стало разливаться тепло. Тепло и покой. "Спасибо Тебе. Спасибо за эту удивительную встречу. Спасибо за то, что ты была все это время рядом. За то, что выслушала. Спасибо за твою искренность. И спасибо за то, что вдалеке от дома, в чужой стране я нашел родственную душу. Нашел первого друга"
Рука, сжимая карандаш, не спеша двигалась...И вот, с листа, со старого, уже чуть желтоватого листа бумаги, с обтрепанными краями, как живые, смеялись глаза Мари...

А ведь сработало! Компания в центре зала, похоже, угомонилась..."По крайней мере, с воплями "Месье, Вы меня оскорбили!!!" ко мне пока никто не спешит. Ну и слава Богу! Вот только драки нам тут еще не хватало...Но какие удивленные у них были лица! Могу поспорить, что эти ребята долго пытались уяснить, что я сказал вообще...М-да, пить надо меньше."- краешком губ улыбнулся Жеан и немного повернул голову, чтобы проверить, действительно ли все в порядке. Плотники уже переключили внимание на хозяина трактира и теперь громогласно требовали "хлеба и зрелищ" - то есть, вина и музыки. Трактирщик сварливо ворчал, что вино сейчас принесут, и вообще, "не желают ли милостивые судари заплатить вперед, а то ведь потом так напьются, что и денег ни с кого не спросишь......А музыка.....Нет у меня менестреля. сами себе пойте. И нет, служанки петь не будут, у них и без того работы полно!!!" Компания было вознегодовала, но через минуту уже забыла обо всем - служанка, натянуто улыбаясь, принесла три бутылки вина. "Хм, надеюсь, про песни они тоже сейчас забудут" - уныло подумал художник, -"А то такой ор поднимется, по сравнению с которым и Джакомо соловьем покажется..."
А Мари смеялась тихонько..."Почему? Плохой набросок?Смешно выходит?" - с недоумением плавно переходящим в тихую панику юноша покосился сначала на блокнот, потом на Мари, - "Нет, вроде неплохо получается. Тогда почему же она смеется?" Но спросить почему-то не решился. Где-то на задворках разума художника, увлеченного очередным "шедевром", всплыла запоздалая мысль, что вся эта эскапада с пьяной компанией и сменой мест со стороны выглядит странно, а сама Мари вообще могла неправильно это понять....Мысль немного покрутилась, потом поняла, что ей не уделяют внимания, обиделась и снова скрылась в глубинах подсознания.
А Жеан и правда увлекся работой. "Есть в этом что-то магическое....Ты рисуешь человека и вместе с чертами его внешности переносишь кусочек его души. И может быть, когда-нибудь, через много-много лет или даже столетий, кто-нибудь найдет этот рисунок и узнает, что жила на свете такая девушка, и был такой вот художник, что рисовал ее. Этакая связь времен и немного даже вечная жизнь...Теперь понятно, почему настоятель того монастыря так ворчал, что все художники слуги дьявола!" Хотя, на самом деле, настоятель ворчал потому, что художники, работавшие в монастыре над фреской, сделали Иуду удивительно похожим на настоятеля. Но об этом юноша благополучно забыл.
Что легонько ударило художника в правое плечо. Не прекращая рисовать, он скосил глаза. Мари уткнулась головой ему в плечо и теперь мирно дремала. "Надо постараться не разбудить ее....Пусть отдохнет немного, до утра еще далеко."- Жеан старался двигаться, как можно тише. "И как все-таки хорошо, что я левша! А говорили: "Слуга дьявола, слуга дьявола!" И хорошо, что дядя плюнул и не заставил переучиваться."
Хлопнула входная дверь, дохнуло холодом. Жеан вздрогнул от неожиданности, а Мари так и вовсе подскочила на месте. А все-го вошел в трактир горбатый человек в темном плаще. О чем-то переговорил с трактирщиком, засмеялся дурашливо и снял плащ. Оказалось, что мужчина вовсе и не горбатый - просто лютня висела за плечом. "Менестрель..." - отстраненно отметил художник и повернулся к Мари: "О, Вы проснулись! И не краснейте так, Мари, все в порядке. Нам всем нужен отдых, и я более устойчив к ночным посиделкам, так что не волнуйтесь. У меня нет никаких плохих намерений, только исключительно дружеская забота. А если Вас волнует, что подумают люди вокруг, то уверяю Вас, им все равно. Ну или скажу в случае чего, что я Ваш брат...." - улыбнувшись, попытался сгладить неловкость Жеан, но тут услышал треньканье лютни и скептически закончил фразу: "Но боюсь, подремать Вам больше не удастся...Он же сейчас петь будет!"

Отредактировано Jean Phurbu (2011-01-05 14:30:46)

«Я все-таки надеюсь, что не обидела вас и вообще, не помешала и…» - кажется, смущенная ("да чем же?") Мари пыталась сказать что-то еще, но воздуха не хватило, и девушка замолчала. Видимо, задумалась о чем-то, и покраснела еще больше. «Да что происходит?» - Жеан уже чувствовал себя круглым дураком. Впрочем, друг Марко, видя, как девушки вовсю кокетничают с Жеаном, строят ему глазки, постоянно просят помочь по пустякам, а потом вдруг отпускают обидные шуточки и обижаются, так обычно и говорил:
- Ну и дурак же ты, Джованни!
- Почему?
-Да потому что это игра такая!
- А?…. Какая еще игра? Она попросила помочь, а мне жалко, что ль? Я и помог, ну и, скорее всего, сделал что-то не так, вот она и обиделась…. Надо пойти извиниться.
- Мда…. – обреченно вздыхал Марко, - Это даже не дурость, это серьезней….
Вот и сейчас, Жеан понимал, что, наверное, скал что-то не то, что-то, что могло смутить Мари. «Но что, скажите на милость? О, женщины, загадка - имя вам!»
А менестрель, тем временем, уселся прямо на барную стойку («Не иначе, чтобы можно было быстро за ней спрятаться, если вдруг недовольные слушатели посудой кидаться начнут!»), взял лютню, картинно вскинул правую руку и ударил по струнам.... «Дева Мария, ну за что?!» - Жеан с укором поднял глаза к потолку. Да уж. Определение «плохо» по отношению к игре менестреля звучало бы сейчас чистейшим комплиментом. «Под каким забором он этот инструмент подобрал?!» - все-таки не сдержался художник. При каждом движении руки менестреля обвисшие струны отзывались жуткой какофонией. «Видимо, он играет это сейчас в память о безвременно погибшей кошке…. И сейчас она хозяину с небес  гнусаво подвывает!!!»
Сидящая рядом с художником Мари поморщилась. «Что, и Вы тоже кошку представили?» - взглядом спросил Жеан, все еще витая где-то в мыслях о том, что когда на Небесах музыкальный слух раздавали, этот «менестрель» в очереди последним стоял…. Но Мари вдруг улыбнулась и спросила про портрет.  «А?» - очнулся юноша, - «Портрет?» Он уже было собрался ответить, что портрет почти готов, но менестрель закончил вступление и начал петь… Жеан зажмурился невольно, ибо если этот чудак ТАК играет, то КАК же тогда он поет?!  А напрасно….Пел менестрель очень даже неплохо, да и песня была красивая. Внезапно в песню вплелся звонкий женский голос. Художник удивленно обернулся. Подпевала Мари, но не менестрелю, а кому-то далекому, кому-то, оставшемуся в прошлой жизни…. Глаза девушки блестели…. Любые слова сейчас казались лишними, и Жеан, подперев голову рукой и опершись на стул, стал просто слушать.