1481 год, Италия. Местность близ города Рима. Дорога в город.

«Сосны, бук и лавр,  трава и цветы,  луга и утесы  светятся ярче всяких сокровищ…. Как хорошо это синее небо!
В блеске дня смеется луг, смеется все вокруг…. Как хорошо это синее небо!» - тихонько напевал кто-то рядом слова старой весенней песенки. Жеан, успевший задремать в седле, поднял голову вверх. И правда…небо раскинулось, сияющее золотым светом, синее и бездонное…
Окончательно проснувшийся юноша огляделся по сторонам. Да, все здесь. Вот высокий степенный мужчина с открытым  добрым лицом - Маэстро Пьетро Перуджино, Патриарх, как называют его все во Флоренции (да что там, во всей Италии!), о чем-то оживленно беседует с рыжим Марко, одним из своих учеников…. Вот неразлучные друзья Джакомо и Пьеро вместе горланят какую-то фривольную песенку, чем очень смущают вечно взъерошенного Эузебио, самого младшего среди учеников и подмастерьев Перуджино. Вот здоровяк Больтрафио лениво натягивает вожжи, усмиряя почему-то вдруг разыгравшихся лошадей. А из повозки торчат чьи-то ноги, наверное, это Сандро. Жеан улыбнулся. Уже немало времени прошло с тех пор, как мессер Перуджино с учениками отправился в путь, получив из Рима заказ на декорирование и роспись Сикстинской капеллы Ватикана. За долгую дорогу все порядком устали, но вот уже скоро конец пути, и ученики взбодрились, повеселели. «Вот, даже уличные песни вспомнили».
Фривольные куплеты тем временем стихли, и теперь справа доносилась веселая песня школяров:
Как вино я песнь люблю
И латинских граций,
Если ж пью, то и пою
Лучше, чем Гораций!
Жеан рассмеялся. Последняя фраза совершенно не подходила Джакомо, у которого ни слуха, ни голоса отродясь не было. О чем ему тут же сказал Перуджино:
-Друг мой, я бесконечно рад, что рисуешь и смешиваешь краски ты куда лучше, чем поешь!
- Ха, ха, Вы правы, Маэстро! Певец он знатный! Как встанет на улице, да начнет петь, так все враги тут же разбегаются в стороны – бояться слух потерять, а то вдруг это заразно! – тут же откликнулся Пьеро.
- Эй, Пьеро! Ты лучше за собой следи! Смотри, прикупи себе в Риме обновок, да покрасивее. Тебя ведь девушки не больно-то жалуют, а так…. Vesti un ciocco par un fiocco! – Не остался в долгу Джакомо. Все трое снова рассмеялись. «Точно, «одень полено – покажется бантиком» - это про Пьеро.» - снова улыбнулся Жеан.
- А ты что там притих, Джованни? Будь веселее, скоро уже и конец пути, и мы увидим Рим! – обратился к нему Перуджино. И маэстро, и ученики уже давным-давно называли Жеана на итальянский манер -  «Джованни». Юноша был не против, и второе имя приклеилось.
- Да задремал немного, Учитель, а потом заслушался песнями этих двух Орфеев, – рассмеялся Жеан. – К тому же…. Но тут его перебил Больтрафио, пронзительно воскликнувший:
- Эй, смотрите все! Рим показался!
Компания с восхищением смотрела вперед (и даже вечно сонный Сандро проснулся таки и высунул голову из повозки). На фоне яркого синего неба вырисовывалась вдали одинокая могила Нерона, теперь – крепость Франджипани. А вот и красноватые стены самого города. Кажется, что на солнце они сияют… А может это купола многочисленных базилик и соборов?
- Да… Прекрасна  Флоренция, но и она не может сравниться с величием Рима! – восторженно выдохнул Жеан.
- Недаром же Рим зовется «Вечным городом». Века пронеслись над его холмами, над его мощными красноватыми стенами, над прославленными памятниками древней культуры, – будто продолжил его мысли Перуджино. – И скоро мы сами все это увидим! Поэтому подстегните коней, друзья мои, и быстрее, в Вечный город, в великолепный Рим!

Рим.

Улицы Рима восхитили и оглушили Жеана. С восходом солнца здесь стоял гул от человеческих голосов, смеха, криков и восклицаний. Здесь слышались шутки, там разгоралась ссора, и сердитая перебранка заглушалась хохотом. Торговцы расхваливали свой товар; бренчали гитары и мандолины, и далеко разносились свежие голоса уличных певцов. Казалось, что и сам воздух опьянял, будто хорошее фалернское вино.
К полудню художник и ученики наконец добрались до Ватикана, где их встретил один из кардиналов. Узнав, что приехал сам Перуджино, старик начал охать и ахать, как какая-нибудь птица, чем немало позабавил учеников. Но вот, компании выделили достойные великого Патриарха комнаты, и все стали обустраиваться на новом месте. Марко, Эузебио и Больтрафио отправились выгружать вещи из повозки и чистить и кормить лошадей, Джакомо и Пьеро опять куда-то пропали, Жеан остался в комнате Перуджино – разбирать рукописи и рисунки учителя, а сам Патриарх собирался на прием к Папе Юлию II.
- Джованни, подай-ка мне мой новый малиновый плащ. Да, да, вот этот, спасибо. Я должен выглядеть подобающе, ведь это прием у самого Его Святейшества. Будет множество самых разных людей. И друг Леонардо придет, и Молодой Рафаэль, и весельчак Синьорелли, и даже этот нелюдим Микеланджело Буонаротти. Все, мне пора идти. Пожелай мне удачи. Через пару часов я вернусь, и мы отправимся смотреть Сикстинскую капеллу, где будем работать. Да и найди этих двух обормотов – Джакомо и Пьеро – а то ведь опять во что-нибудь ввяжутся….- вздохнул Перуджино.
- Удачи Вам, Учитель! Мы все ждем от Вас рассказа о приеме у Папы! – откликнулся Жеан.
Когда за Перуджино закрылась дверь, Жеан тоже вздохнул и снова принялся за работу. «Надо побыстрее разобрать рукописи, а потом отправляться на поиски этих двоих. Только бы снова не заблудиться!» - подумал он и снова улыбнулся, сам не зная чему...

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-06 17:20:43)

Ватикан, гостевые покои; конюшни; улицы Рима, таверна  «Дубовый лист».

Жеан наконец-то закончил с рукописями и рисунками. К концу работы пыли поднялось столько, что молодой человек чихал не переставая.
- Да что же это таааа…апчи! ...кое! Пыль, пыль, всюду пыль! И зачем Маэстро таскает всюду с собой эти старые наброски и карикаааа….ааапчи!....туры? Да еще эти наброски, сделанные углем,…теперь придется, верно, составлять специальную смесь, чтоб уголь не стерся….Апчи! Нет, это все потом, пора на воздух.
Жеан быстро выскочил из комнаты и направился на задний двор к хозяйственным постройкам. Проходя, мельком глянул в свое отражение в  бочке воды: «Ох, ну и вид! Весь в пыли, волосы всклокочены, одежда в беспорядке….Да теперь я пожалуй и сам за беса сойду, и весь Ватикан сбежится сюда изгонять меня…» -  Юноша умылся как следует, пригладил рукой волосы, расправил манжеты рубашки и воротник. – «Ну вот, теперь лучше.» Глянул в воду снова. Из глубины на Жеана смотрело обрамленное темными волосами молодое красивое лицо с лучистыми зелеными глазами и озорной улыбкой. «Так, теперь надо найти конюшни и спросить ребят, может, кто видел Джакомо и Пьеро.» Жеан оглянулся и увидел молодую хорошенькую девушку с курносым носиком и темными глазками-вишенками, выделявшимися на смуглом личике, судя по всему служанку. Девушка шла с корзиной и, верно, направлялась на кухню.
- Эй, красавица! Не скажешь ли мне, как пройти к конюшням? – окликнул девушку Жеан. Девушка подскочила на месте, остановтлась и испуганно оглянулась. Юноша улыбнулся, чтоб не испугать ее снова. Девушка улыбнулась в ответ, зарделась румянцем и молча показала рукой направо.
- Спасибо, красавица! Удачи тебе!
Девушка зарделась еще ярче, снова улыбнулась и быстрым шагом. почти бегом, бросилась дальше, на другой конец двора, к приоткрытой двери, откуда тянуло запахами жареного мяса и кисловатого овечьего сыра. Жеан рассмеялся тихонько и направился в указанном направлении. Без проблем добравшись до конюшен, он сразу отыскал Эузебио и Марко, которые чистили и поили коней. Эузебио при этом еще что-то приговаривал. Жеан различил слова: «Красавица моя, госпожа-лошадушка» и хмыкнул: «В своем репертуаре» - а вслух сказал:
-Привет, ребята! Джакомо и Пьеро не встречали?
- В кабак они ушли, в кабак! Сидят там, небось, сейчас, горланят песни да с девицами зубоскалят! – гневно фыркнул Эузебио, недолюбливавший друзей за легкомыслие, вечные насмешки над ним (и за успех у девушек, которым малорослый, нескладный и вечно взъерошенный Эузебио, увы, не пользовался).
- Через площадь иди, там  я видел небольшую таверну с вывеской в виде дубового листа, думаю, что там они и сидят. – усмехнулся Марко, бросил взгляд на Эузебио и вновь посмотрел на Жеана: - Да, точно, там они. Учитель уже ушел на прием?
-Ушел, через пару часов вернется и все нам расскажет. Я пошел за нашими Орфеями, потом приду и помогу вам, если нужно будет. – Жеан развернулся и пошел через площадь. Марко с улыбкой смотрел вслед товарищу. Они, самые старшие среди учеников Перуджино, равные и по возрасту, и по таланту, были большими друзьями. «Хороший парень, добрый, никогда плохого слова не скажет. И поможет всегда, и на шутку скор! Даром что француз. Хотя какой он теперь француз? Ну вылитый флорентиец, и не отличишь, разве что кожа светлая до фамилия чужая!» - думал Марко.
Жеан действительно нашел друзей в указанной таверне, которая и впрямь называлась «Дубовый лист». После жары снаружи, воздух в таверне показался прохладным и чуть сыроватым. Пахло пивом и хлебом. Тут же подскочила шустрая служанка, широко улыбнулась:
- Здравствуйте, красивый господин! Чего желаете? Пива, вина?
- Ээээээ….нет, спасибо. Я за друзьями пришел.  А, вот и они, за центральным столиком! - смущенно улыбнулся Жеан. Он не любил ярко выраженных знаков женского внимания. Служанка разочарованно отвернулась, а юноша подошел к столику. Джакомо и Пьеро, уже навеселе, о чем-то оживленно спорили. Тут Джакомо заметил Жеана:
- О, Джованни! Садись, выпей с нами! Нет, ну ты представляешь, этот сын бесовки *кивок в сторону Пьеро* только что сказал, что любой, самый завалящий римский менестрель и то поет лучше, чем я. Это надо же такое сказать! На себя бы лучше посмотрел! Да разве кто-нибудь из этих местных бренчателей знает такие чудесные песни? «И тут я увидел ее, стройную, милую…» - фальшиво затянул Джакомо, а Пьеро оглушительно захохотал.
-Не надо, не надо, хватит! Я верю тебе, и точно знаю, что флорентийские менестрели куда лучше римских, а ты – так вообще неповторим! – поспешил вставить Жеан, всерьез испугавшись за собственные уши. – Ребята, Учитель сказал, чтоб мы скорее разобрали вещи, позже он вернется и все расскажет о приеме у Папы, а потом идем смотреть место работы. Успеете еще в таверне насидеться, пошли.
- Эх, ну ничего не поделаешь, надо, так надо. Не скучай, красавица, мы еще вернемся! – подмигнул Пьеро служанке. Та кокетливо хихикнула и отвернулась.
Но, несмотря на эти слова, Жеану удалось вытащить друзей из таверны только через полчаса. К тому времени  Марко, Эузебио, Больтрафио и окончательно проснувшийся Сандро разобрали почти все вещи, и осталось только расставить и разложить все по местам. После этого друзья сходили на кухню, потребовали обеда, получили отказ, потребовали снова, на этот раз включив все свое обаяние. Получили-таки по миске похлебки с копченостями, ломтю хлеба и кружке свежего пива. После обеда разошлись по своим делам: Эузебио опять в конюшю, Марко помогал Больтрафио чинить колесо повозки. Сандро что-то набрасывал углем на днище бочки, Пьеро уже спал, а Джакомо болтал с кухонной девкой. Жеан взялся разбирать ящик с красками и кистями, чтобы посмотреть, чего не хватает, но долгая дорога, жара, новые впечатления и обед окончательно сморили его. Юноша так и уснул в обнимку с ящиком.

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-06 18:05:34)

Яркое, необычайно теплое для этого сентябрьского дня солнце золотило крыши Ватикана. По длинному коридору, украшенному колоннадой и затейливой мозаикой, шли, неспешно беседуя, три человека. В первом, высоком и статном мужчине средних лет, в темно-коричневом с золотым шитьем камзоле и длинном плаще, без труда можно было узнать известного художника Перуджино по прозвищу Патриарх. Второй мужчина, чуть моложе, невысокий и коренастый, выглядел очень важно в своем синем с серебром  щеголеватом камзоле, однако в его небольших серых глазах таился озорной огонек, а сжатые губы вот-вот готовы были улыбнуться. Это был  художник Лука Синьорелли. Третий, тот, что сейчас заканчивал речь, - Леонардо да Винчи - был немолодым человеком с удивительно красивым спокойным лицом и густой бородой. Его одежда поражала изяществом и изысканной простотой, а черный бархатный берет с серебряной пряжкой и длинный малиновый плащ выдавали флорентийца. Художники, не прерывая беседы, остановились  у дверей комнаты Перуджино.
......Жеана растолкал Сандро. «Да что случилось такое? Учитель вернулся? Или Джакомо с Пьеро опять что-то учудили? О, Мадонна, голова какая тяжелая…жара во всем виновата. Поспать бы еще немного….» - лениво думал Жеан. Но тут Сандро, словно уловив его мысли, сделал жутко торжественное лицо и воскликнул:
- О, друг мой! Не время сейчас спать, ведь там пришел Маэстро, а с ним пришли его друзья-художники – мессер Лука Синьорелли и мессер Леонардо да Винчи!
- Что?! – Жеан подскочил, словно пчелой ужаленный. Мысли в голове юноши прыгали и путались.  «Вот это да! Увидеть в Риме двух таких знаменитых художников!»
Только сейчас Жеан заметил, как оживленно в комнате. Все ученики громко переговаривались, спорили. Иногда долетали обрывки фраз:
-……слышал, как они говорили?! Сочетание цветов, игра светотени, тончайшая «ка-н-ма-си-зи-я»…. настоящие мудрецы!
- Композиция, а не кон-под…. сиц… тьфу! Дурья твоя голова! И чем ты только слушал, когда Маэстро объяснял  нам законы живописи?!
- Да тише же вы! Слышите, они говорят о чем-то! – В комнате  воцарилась тишина, через минуту снова сменившаяся гомоном:
-  Чем тут сидеть, лучше сами все увидим! Пошли! – Кучка учеников, толкаясь и едва не сбивая друг друга с ног, кинулась к выходу из комнаты. Кто-то, то ли Джакомо, то ли Жеан, - первым распахнул двери…. запнулся о дверной порог….. и взору друзей художников предстала куча вопящих и переругивающихся юношей. Куча напоминала осьминога с шевелящимися щупальцами –руками-и-ногами и головой-Больтрафио. Он, самый тяжелый и сильный, оказался сверху. Эузебио, худой и слабый, оказавшийся под ним, только придушенно пискнул. Жеану сил не хватило даже на писк – он оказался в самом низу. На свою беду дверь первым распахнул именно он. 
- О, Святая Мария! Это что за ватага разбойников?! – расхохотались Синьорелли и да Винчи, когда первое мгновение изумления прошло. Перуджино поморщился, пытаясь согнать с лица улыбку:
- Простите друзья за эту сцену. Эти разбойники – мои не в меру любопытные ученики. Поднимайтесь, остолопы, да приведите себя в порядок.
Ученики поочередно поднимались, смущенно посмеиваясь и разглаживая одежду. Последним встал порядком помятый Жеан.
- Да, друг Пьетро, помню твою ватагу. Все здесь, все здоровы. И Марко здесь, и Больтрафио, и Джакомо…и Джованни. Не надумал еще вернуться во Францию, не скучаешь по Родине? – Обратился к Жеану Леонардо.
- Нет, мессер Леонардо, – смутился юноша. – Теперь Италия и Флоренция – моя Родина. Я думаю позже обосноваться здесь, в Риме, или во Флоренции и открыть свою мастерскую.
- Ну, с твои талантом и трудолюбием, я думаю, ты без работы не останешься! – улыбнулся Синьорелли уже красному от смущения Жеану. – А теперь, друзья мои, я вот что вам скажу….

Художники и ученики еще долго о чем-то рассуждали, смеялись и спорили. Потом Синьорелли и да Винчи  попрощались и отправились дальше, а Перуджино с учениками пошли в Сикстинскую капеллу. День прошел незаметно, все были заняты работой, подготовкой материалов, инструментов и эскизов, установкой лесов и переругиванием с Микеланджело, который тоже работал в капелле и рядом с собой видеть никого не желал. Так и пролетело время.
Перуджино и Жеан шли по коридору в направлении гостевых покоев. Уже было довольно поздно, давным-давно стемнело. На Вечный город Рим опустилась ночь. Жеана так и подмывало спросить Перуджино о дневном приеме, но он все не решался. Наконец, не выдержал:
- Маэстро, вы обещали рассказать нам о приеме у Его Святейшества Папы Юлия II, но за дневными заботами как-то позабылось….
- Да, да, помню, обещал. И сейчас выполню свое обещание. Но где же остальные? Разбежались куда-то, чертенята. Ладно, расскажу сейчас тебе, а ты потом передашь остальным. – Жеан затаил дыхание. Через  полчаса он уже знал все о молодом Санти, хитром архитекторе Браманте и возмутительном поведении художника Буонаротти.
- Нет, это уже переходит всякие границы! – тихо кипятился Перуджино. – Вести себя так, в присутствии кардиналов и самого Папы?! Так дерзко и нагло требовать от него денег! Да в уме ли этот художник?!
- Подождите, Маэстро! А как же сам Папа? Какой он?
- Хм….- художник помедлил, собираясь с мыслями. – Он….. он необычный. И величественный. Он не похож на благообразного, изнеженного Сикста или хитрого и порочного Александра. В этом Папе чувствуется твердая воля и могучий дух воина, он порывист и резок, он не терпит неповиновения, но при этом он хороший дипломат, если это требуется.... и помяни мое слово, Юлий II оставит большой след в истории. Новатор, тот, про кого друг Леонардо мог бы сказать, что такой человек шагает «впереди веков».
«Впереди веков… - задумался Жеан, - Папа-воин…как это необычно для Италии последних лет. Как знать, быть может, он сможет принести в страну мир и порядок. Величественный…хотелось бы мне встретиться с ним», – заключил юноша и понял, что они уже подошли к дверям гостевых комнат.
- Ох! Я оставил ящик с инструментами в капелле. Жеан, дружище, сходи за ним.
- Конечно, Маэстро! – Жеан развернулся и быстро пошел обратно. Пройдя шагов 50, он вдруг понял, что забыл светильник, что совершенно не помнит дороги, и что недурно было бы спросить у мессера Пьетро, где он точно оставил ящик. Но возвращаться было уже поздно. Жеан вздохнул: - «Ну не дурак ли я?» - и ускорил шаг.
Сначала идти было легко. Коридор был длинным, и через просветы между колоннами проникал лунный свет. Но потом коридор закончился, и Жеан шагал почти в полной темноте и тишине. В залах было абсолютно пусто, даже дневная стража куда-то делась. «А вот это уже довольно подозрительно…куда ушла стража? Зачем? Что-то случилось? Или это был чей-то специальный приказ? Но чей тогда? Сколько вопросов, да и какая мне разница?" – одернул себя Жеан. Память вновь вернулась к прожитому дню. «Рим – удивительный город, сплошные контрасты…Красота и уродство, богатство и нищета…. В узких улочках этого города чувствуется биение жизни. И теперь я в Риме….» Мог ли 14 лет назад маленький мальчик, растерянно стоящий в порту и ожидавший корабль, который навсегда увезет его в Италию, знать, что его ждет такая судьба? Жеан не скучал по Франции и не собирался возвращаться. Кто его там ждет? Мать умерла при родах, отец был вечно занят торговлей, а  бабушка, единственный близкий юноше человек, уже давно, наверное, на небесах. А здесь, в солнечной Италии он встретил друзей и Маэстро Пьетро, которые стали ему семьей. Здесь он впервые познал радость и разочарование любви. И здесь исполнится его мечта, здесь Жеан станет самостоятельным художником. «Да, теперь Италия – мой дом и моя Родина. Надеюсь, станет моим домом и Вечный город».  Занятый этими мыслями, молодой человек не заметил, как оказался на распутье. Перед ним было три выхода, каждый вел в отдельную залу. «Какой же мне нужен? Неужели опять заблудился?» - Жеан был внешне спокоен, но внутренне уже находился на грани паники. – «Хорошо, пойду прямо, вроде мы именно так шли днем….»
Через 15 минут юноша понял, что не ошибся. Он стоял у входа в Сикстинскую капеллу. «Все верно. Вот наши леса и материалы, вот закуток Буонаротти….но где же этот ящик с инструментами…..ничего не вижу, и ни одного источника света!» Жеан осторожно двинулся вперед, стараясь держаться правой стороны – там стояли строительные леса. Дойдя до лесов, он стал наощупь обшаривать нижние ярусы, и вскоре рука наткнулась на отполированное дерево. «Вот он!» - уже готов был воскликнуть Жеан, но радостный крик застрял в горле. Из дальнего конца залы, того, где был закуток Микеланджело, доносился мужской голос. «Кто это? Здесь, в такой час? Может быть, Буонаротти что-то забыл и вернулся? Или работает ночью? Нет, стоп. Не может быть… Учитель сказал, что голос Микеланджело резкий, хриплый и грубый, а этот совсем другой….глубокий, властный и как-то странно…нежный?» Жеан вздрогнул. Теперь мужскому голосу вторил звонкий девичий…. «Женщина? ЗДЕСЬ, в Ватикаке?! Но кто…как?» Юноша быстрее схватил ящик и собирался покинуть поскорее залу…но споткнулся о доску, лежащую на полу, и задел ворох жердей, прислоненных к нижнему ярусу. Жерди упали на пол, издав оглушительный грохот. Голоса в конце залы резко смолкли….

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-19 12:03:07)

Голоса в конце залы резко смолкли. Через мгновение раздались шорохи, странные звуки (Жеан мог поклясться, что это были звуки поцелуев), шелест женского платья, цокот каблучков, тихий хлопок и скрип двери….И тишина. Жеан по-прежнему ничего не видел, но все звуки стали гораздо громче, чем они могли быть.… Впрочем, тишина оказалась обманчивой. Уже через минуту, (а может, через секунду? «В этой кромешной темноте полностью теряешь счет времени. Сколько прошло с того момента, как я ушел за ящиком? Полчаса, час? Наверное, Маэстро уже кого-то отправил за мной…») снова послышались шорохи, и вспыхнул огонек свечи. Один, другой. Огоньки, не спеша, приближались. «Ведьма ищет жертву…»
Когда-то, очень  давно, (кажется,  в другой жизни), в Марселе, холодными и темными зимними вечерами вместе с друзьями Жеан  коротал время за старой деревенской забавой, которую местные называли «Ведьмина жертва». Сначала выбирали большое помещение без окон, затем решали, кто будет «ведьмой». Обычно при жребии мальчишки пользовались соломинками разной длинны, но иногда дело доходило и до драки.  «Ведьме» давали в руки маленький тусклый светильник, раскручивали и легонько подталкивали вперед. Теперь ей предстояло поймать кого-нибудь. Остальные дети бегали вокруг и кричали: «Ведьма, найди жертву! Ведьма, найди жертву!» Когда это все-таки происходило, все вставали вокруг поймавшего и пойманного и произносили нараспев: «Смилуйся  Дева Мария! Защити нас, Святой Франциск! Ведьма поймала жертву!». Теперь у главной «ведьмы» был помощник. Они брались за руки и бежали ловить остальных. И так, пока не будет пойман последний человек. Тогда он произносит формулу-заклинание, и игра заканчивалась.
С тех пор прошло немало времени, и Жеан уже мало что помнил из своей жизни в Марселе, но сейчас у него снова возникло ощущение, что он стоит, затаившись, в углу старого амбара. Сердце стучит так громко, что кажется, будто этот стук слышен на соседней улице. Вокруг шелестят и перешептываются  друзья, а уже совсем рядом плывет в темноте тусклый огонек. «Ведьма ищет жертву». И надо тихонько красться мимо, а потом что есть сил бежать в другой угол, иначе она схватит тебя, и вокруг раздастся песенка, еще более жуткая оттого, что поют ее не дребезжащие старушечьи, а звонкие детские голоса…..
Видение рассеялось через миг. Амбар превратился в высокую залу, исчезли друзья детства.  Остался только огонек во мраке. Он подплывал все ближе, и вот  уже можно было различить, что это канделябр с двумя свечами, и несет его высокий мужчина в длинном плаще с капюшоном. Молодой человек прищурился, силясь рассмотреть  лицо. «Ну же! Еще чуть-чуть поближе!» Но тут человек задул одну свечу, и вытянул вперед руку с канделябром. Теперь в круге света остался один Жеан. Человек остановился, и, кажется, стал разглядывать его. Юноша не знал, что делать. "Надо что-нибудь сказать,… но что? Или подождать, пока Он начнет?" И тут мужчина заговорил. Жеан уже слышал этот властный голос несколькими минутами раньше, но тогда в нем была нежность. Теперь же ясно читались раздражение и неприязнь:
- Молодой человек! Что вы делаете здесь в такой поздний час?!
В горле стоял ком, и вместо нормального ответа вышло только:
- Гхм… я…. – юноша откашлялся («Как же к нему обращаться? «Ваше Святейшество»? Нет, это не может быть Папа…. что ему понадобится в капелле, да в такое время? «Ваша Эминенция», - вдруг передо мной кардинал или епископ? А если нет…. Может, просто «мессер»?).
- Достопочтимый мессер, - наконец определился Жеан, - простите. Я, должно быть, помешал Вам и Вашей…спутнице. Я забыл ящик с инструментами, вернулся сюда за ним, и, кажется, теперь немного заблудился… - Мужчина продолжал молчать. Жеан просто кожей чувствовал, как нарастало напряжение вокруг. Он улыбнулся, стараясь хоть немного разрядить атмосферу:
- Не могли бы вы показать мне дорогу до гостевых покоев, в которых остановились художники. Я заберу ящик и срвазу же уйду. Честное слово. Буду Вам очень благодарен, если вы мне поможете. – Опять улыбка.  «Безрезультатно.Ну, и что теперь?».

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-13 10:45:39)

Ничего страшного...я надеюсь, то что вы ненароком увидели или услышали...мм...не выйдет за эти стены.... Вы заблудились? Пройдемте...вы...как я понял помощник художников! Случайно не Перуджино?Идемте за мной! Я знаю, где они расположились! Да...я вам верю...в Ватикане можно заблудиться за за считанные секунды...сам не раз  по несколько часов бродил в поиске нужного поворота или коридора...
Жеан широко улыбнулся. "Ну наконец-то, заговорил... я уж было подумал, что сейчас он молча достанет кинжал, и конец мне...." Но вслух он сказал лишь: "Не волнуйтесь мессер, все, что произошло здесь, в этих стенах и останется. Даю слово. Я действительно заблудился, и мне жутко стыдно, ведь, вроде, был здесь днем. И вы правы, я ведь и правда ученик Перуджино! Я Вам очень благодарен за помощь, сам бы я точно не выбрался..."- Юноша тихонько рассмеялся. "Уф.....как хорошо все разрешилось! И убивать он меня все-таки не будет, не похож он на убийцу. по крайней мере, по голосу не скажешь. А что до его спутницы...Может быть. она его сестра? А если и нет, так он может и не монах вовсе....Впрочем, это их дела, и не мне туда свой нос совать."
Какое-то время шагали молча. Свеча, которую нес его проводник, отбрасывала на стены зал и коридоров причудливые тени. Переплетаясь и дрожа, они рождали странные картины. Деревья, диковинные животные, люди....Жеан засмотрелся на них сначала, потом решил, что неплохо бы рассмотреть поподробнее своего спутника....Однако, как ни пытался, лица увидеть не смог. На мужчине был плащ с глубоким капюшоном. Но осанка и походка выдавали в нем человека твердого и решительного. "Вероятно, военный?" - продолжал гадать Жеан, - "Надо бы о чем-нибудь заговорить с ним, а то подумает, что я подозрительный...или шпион какой-то..."
- Скажите, мессер, Вы ведь живете в Риме? Ваш выговор - выговор жителя столицы, а манера говорить выдает знатного человека. Вероятно, Вы должны быть хорошо осведомлены о внешней обстановке....Будет ли война с Францией? Маэстро говорил, что все пока туманно, но при дворе Медичи разные слухи витают, и.....- "Ну все.....теперь он точно решит, что я шпион. Что я несу?! О, Святая Мария, надели меня благоразумием! Или хотя бы просто мозгами.....Нет, надо сменить тему."
- Извините меня, быть может, разговор о политике неприятен Вам. Маэстро часто говорит, что художник должен быть в стороне от политики, его королева - Красота. Но, видимо, не все так считают...Мессер Микеланджело Буонаротти, как говорят, немало помогал флорентийскому правительству. Не знаю, стал бы я осуждать его. Он настоящий патриот, он любит Флоренцию, как свою жизнь. Я видел его сегодня. Мессер Буонаротти очень тяжелый в общении человек....Но он гений, а кто станет осуждать гения? "Он достиг столь многого, кто знает, чего он еще достигнет?" Его скульптуры непревойденны, мне однажды довелось видеть их, и тогда я был счастлив....А сегодня видел кусочек его фрески. Мессер, я уже давно учусь живописи у Маэстро Перуджино, но не устаю поражаться, на какие высоты может подниматься человеческий гений! Это же настоящее Чудо! - Жена сам увлекся воспоминаниями минувшего дня. и только сейчас заметил, что его спутник продолжает молчать. - "Простите мне мою говорливость, я, кажется, чрезмерно разболтался...."

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-20 11:59:49)

"Его Святейшество, кажется, первый папа, который так благосклонно относится к красоте человеческого тела".....- сказал мужчина со смехом. Жеан тоже едва не расхохотался, но по другой причине. Его собеседник говорил удивительные вещи, но мыслями Жеан все возвращался и возвращался в сегодняшний день... «Новый Папа - разбирается в искусстве и благосклонно относится к красоте человеческого тела...а бездомные мальчишки распевают на улицах Рима стихи какого-то поэта-остряка:

К Папе ты направился?
Ну так знай заране:
ты ни с чем воротишься,
если пусты длани.
Кто пред ним с даянием
появился малым,-
взором удостоен он
будет очень вялым.

Не случайно Папу ведь
именуют Папой:
папствуя, он хапствует
цапствующей лапой.
Он со всяким хочет быть
в пае, в пае, в пае -
помни это каждый раз,
к Папе приступая.

Интересно, будет ли новый Папа отличаться от своих предшественников? Или все продолжится? Бесконечные войны, убийства и вражда в городах…. Знать в роскошных палаццо и нищие в жалких лачугах…" Юноша помолчал, собираясь с мыслями. Молчал и его собеседник. Огонек свечи все плыл и плыл во мраке. "Как в детстве…Марсель, маяк в порту…. как давно все это было. Другая жизнь совсем, а я все вспоминаю. Почему?"
- Мессер, могу я спросить Вас? – идущий рядом мужчина молча кивнул. – Вы говорите о Папе, будто хорошо знакомы с Его Святейшеством. Расскажите мне о нем немного. Я спрашиваю не из праздного любопытства. Я родился во Франции, но вся моя сознательная жизнь прошла здесь, в Италии, во Флоренции. Я привык считать эту страну домом, я собираюсь остаться в Италии, и, возможно, поселюсь в Риме. Я хочу видеть этот край мирным и процветающим, и готов сделать для этого все, что в моих силах. Но то, что творится сейчас…. Мессер, я не видел всей Италии, я вырос и жил почти все время во Флоренции. Это прекрасный город, мессер, но лишь внешне... Лоренцо Великолепный устраивает пышные пиры, карнавалы, праздники, он покровительствует художникам, скульпторам и музыкантам. И многие из нашей братии получили, благодаря ему, возможность свободно работать…  Но бедняки на улицах голодают, и все чаще среди пышных торжеств я слышу гневные возгласы. Утром на берегу Арно все чаще находят трупы несогласных с политикой Медичи, или просто убитых разбойниками горожан… То тут, то там, тлеют огоньки мятежа… И когда-нибудь они превратятся в пожар. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что в других городах иначе. Вот-вот, скорее всего, грянет война. А это опять кровь, смерть, голод и горе…. Скажите, будет ли Папа пытаться изменить ситуацию, сделает ли он что-нибудь для всей Италии, а не только для Рима? Принесет ли он мир?

Отредактировано Jean Phurbu (2010-08-23 14:27:55)